Сейчас от тех досок с указанием «Они строили Медео» давно ничего не осталось. Их место занимают красочные баннеры с названием известных, не очень нужных государству фирм вроде владельцев сотовой связи. А в те годы я гордился. Я показывал знакомым короткую строчку в длинном списке СУ, СМУ и спецмонтажных управлений: «Карагандинский спецотряд альпинистов». Плоды их труда видны до сих пор и до сих пор делают свое дело.
Тогда я был студентом Ленинградского государственного университета и был связан учебой и практикой. Так что в первый отряд я не попал.
Семьдесят кило на плечи – вперед!
Самым первым отрядом в 1972 году командовал уже известный карагандинский альпинист Глеб Айгистов. Специальному отряду альпинистов подобрали работу хорошую, денежную, – это, конечно, разворотливый Глебка постарался! – но тяжелую. Над уже построенным по самым современным меркам катком «Медео» нависала частично поросшая лесом гора Мохнатая. Специалисты просчитали: в случае обильного снегопада отсюда обязательно будут сходить лавины, и в аккурат в район стадиона. И решено было построить здесь противолавинные укрепления.
Выглядели они очень просто. В склон вбивался металлический каркас, а на нем крепилась деревянная рама. Установленные по определенному плану, ловушки не давали снегу соскользнуть. Вот и все. Только вот одно «но»: все это надо было таскать вручную.
И сейчас, проезжая по дороге на Чимбулак, я смотрю на эти ловушки и преклоняюсь перед ребятами. Кстати, с новой канатной дороги система видна почти во всех подробностях. Мне рассказывал Коля Леонов: сначала смонтировали металлическую лестницу (она жива до сих пор!) А вот уже по лестнице таскали элементы ловушек. Работы было очень много, завершить ее надо было до зимы. И приходилось таскать тяжеленные конструкции… вдвоем: народу в отряде было не так много. Неизменно, как утренний завтрак, каждый рабочий день начинался разминкой и заканчивался ею же. Поверьте, даже теплая мысль о хороших заработках не скрасит однообразие тяжкой работы. Мне потом много рассказывали о незабываемых днях, но о деньгах, заработанных, – очень мало. Вспоминали сам дух отряда, дружелюбие каждого к каждому, особую атмосферу отдыха. Какой отдых после тяжелой смены предпочтительнее? Наверное, поездка в Алма-Ату к шашлыкам и пиву! Ан нет: ребята экономили время, чтобы потом найти его для восхождения. Вершины-то, вон они, рядом. И ходили! Вот об этом-то и вспоминали больше всего.
Сейчас я уже не помню подробностей рассказов. Была и осталась хорошая зависть: хотелось жить вот так же, пусть месяц-два. Но обошлись и без меня. Завершили работу. Судя по тому, как охотно подрядчики собрались принять студенческий спецотряд альпинистов в 1973 году, ребята выполнили свою работу с душой, качественно и в срок. И вот тогда я уже просто потребовал, чтобы меня взяли на будущий год – с практикой как-нибудь организуется.
По законам человечности
Жарким он был, год 1973-й, это чувствовалось даже в волшебной Карелии. Я пробыл там на практике в газете Лоухского района Карелии положенное время и теперь с удовольствием уезжал. Уезжал от незаходящего по ночам солнца, командировок на лесные пожары, строительство автотрассы, цеха рыбозавода и совершенно волшебной рыбалки. Даже там, на Чупинской губе, вытаскивая камбалу или зубатку, я думал о своих ребятах. «Вот бы их, заядлых рыбаков, сюда! Час – и закипает уха в двух громадных котлах». Я уезжал, точнее, убегал из этой сказочной страны, потому что меня ожидала жизнь еще краше – пусть с тяжелой работой, но зато рядом с друзьями. Как они там все – Коля Леонов, Гена Плугин, Валера Давлетшин и другие?
Из писем я знал, что они начали долбить ямы под опоры будущей канатной дороги на склонах Чимбулака. Что собираются, как и прежде, ходить на вершины в свободное время – с Чимбулака путь короче! Мне же нужно было перегрузить в общаге вещи в камере хранения, забрать стипендию с депозита и выстоять огромную очередь в авиакассе на улице Герцена. Я ее мужественно выстоял. Получил билет по маршруту Ленинград – Караганда – Алма-Ата. Дома нужно было просто загрузить в рюкзак все необходимое, повидаться с матушкой и отправиться на юг. Иногда я открываю блокнот 1973 года, где расписал все действия на июль. «15 июля – Алма-Ата, вечер – Чимбулак». По моим расчетам, я должен был подняться к месту работы где-то около шести вечера. Но планы оборвала неприятная неожиданность.
Когда я достоялся теперь в карагандинской кассе, мне сказали: «Ваш билет недействителен, молодой человек. В вашем транзитном билете в Ленинграде по ошибке оторвали лишний талон». Я отреагировал. Ногами не топал, но говорил резковато, что это не моя вина. Да, соглашались со мной, не ваша, поэтому запросим Ленинград и дождемся ответа. Или надо брать новый билет. Через день я сдался. Мне дали новый билет на рейс через три дня. Разгар лета!
В тот вечер я услышал по «Маяку» что-то об Алма-Ате, об аварии в Медео и ничего не понял сначала. Последующие сообщения ясности не внесли: с гор сошел сель, грязекаменный поток, начаты аварийно-спасательные работы. Стало тревожно: а как же мои ребята? Что с ними, все ли в порядке? Я и думать тогда не мог, с чем придется столкнуться…
Не находя себе места, я представить себе не мог, насколько все плохо. Я тогда не знал, что один из наших ребят, Орал Коянбаев, поднимался в Чимбулак, таща в наволочке подаренные родственниками яблоки. Еще пять минут – и он ступит на мостик через Малую Алмаатинку, откуда начинается самый тяжелый участок подъема. Ниже турбазы «Горельник» из трубы бурно тек поток воды с сероводородом. Запах, конечно, еще тот, но усталость эта вода снимала изумительно. И Орал решил искупаться перед тяжелым подъемом.
Десяток минут спустя он снова вышел на дорогу… и увидел. Еще у источника он услышал тяжкий гул, но принял за звук двигателей реактивного самолета. А над самым мостиком стоял какой-то жуткий гребень. Там, у мостика, была селеловушка из металлических ферм и тросов в руку толщиной. Эту волну она держала всего несколько секунд. Их хватило Коянбаеву, чтобы мгновенно метнуться на крутой склон и карабкаться к «Горельнику». Остановившись вверху, он ощутил что-то странное на спине. Снял куртку и увидел: вся она покрыта толстым слоем застывающей грязи. А вал грохотал где-то внизу…
Около 18 часов 15 июля 1973 года тот самый гул привлек всех ребят из отряда – они тоже подумали про самолеты. Но, подбежав к краю ущелья, они застыли, не веря глазам: по ущелью катился вал грязной воды и камней. На глазах привычное ущелье мягких очертаний превратилось в какой-то изломанный оскаленный рот. Катилась и катилась вниз грязная вода…
О возможности схода крупного селя предупреждали гляциологи. Весна 1973 года была аномально теплой, а за ней пришло жаркое лето. Стремительно переполнялись водой ледниковые озера. Что-то надо было делать – спускать воду как минимум. Идея утонула в бесконечных совещаниях и согласованиях. Тогда гляциологи предложили не пускать в ущелье отдыхающих хотя бы до решения вопроса. Долбили по всем инстанциям, вплоть до первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Динмухамеда Кунаева.
Решение вопроса затягивалось. Но идея «не пущать» отклика не нашла. Что значит – не пускать в заповедные места, которые и оборудовались-то специально для народа?! На макушке плотины построили кафе, да не одно. А желающих погулять по ущелью, насладиться духом тяньшанской ели и красотой гор всегда было предостаточно. Решили пойти на компромисс. В выходные дни на плотине выставляли усиленные милицейские посты, которые НЕ РЕКОМЕНДОВАЛИ людям ходить дальше. Силой никого не задерживали. И потянулись к «Горельнику», Чимбулаку и альплагерю «Туюксу» группы и пары, одиночки. У самой плотины выросло несколько ярких палаток – там жили целыми семьями.
Около 18 часов 15 июля, в воскресенье, стремительно прорвав берега, разгрузилось озеро Наконечное. Все произошло так быстро, что с гидрологических постов не успели ничего сообщить. Да и что успеть можно было?
Селеловушка у турбазы выдержала всего несколько секунд. Накопив силы, вал рванул вперед, словно из пушки. Огромные камни разбили дома на другой стороне речки, обрушились на турбазу. В это время там происходила пересмена. Одни группы сдавали, другие получали снаряжение. Сель снес, разрушил склад и вмял его в землю. Только в позапрошлом году я узнал, что на складе находились школьники 8-10 классов, человек двадцать. Несколько ребят были убиты камнями на территории турбазы. Имена их до сих пор не обозначены…
Карагандинцы сразу поняли: без пострадавших такая беда не обойдется. Всем отрядом во главе с командиром Георгием Воловиковым они сбежали вниз по дороге. И пострадавшего обнаружили сразу. Альпиниста Станислава Бергмана воздушная волна подняла и бросила о скалы. Он вел домой из похода группу женщин со своего предприятия. Когда Стас увидел волну, он понял все сразу. Воплями и пинками он загнал растерявшихся туристов в безопасное место, а сам не успел…
Врач Светлана Воловикова сказала сразу: травмы могут быть очень тяжелыми, надо мужика спускать. Тем временем нашли еще трех растерянных человек – у кого рука, у кого нога… Рации не было. Оставалось только бежать до плотины, где есть милиция, и там просить о помощи. Но как? Только по крутому склону противоположной от дороги стороны ущелья, через густой кустарник. Вызвались идти за помощью трое: Валерий Давлетшин, Николай Леонов и Геннадий Плугин. Все трое с альпинистским опытом, все тренированные. И побежали. Кустарник рвал одежду. Ноги скользили на высохшей траве. Уже почти в темноте они выскочили на плотину.
Там уже собралась изрядная толпа начальников разных ведомств. Парней затеребили, расспрашивали наперебой – ведь они вышли ОТТУДА практически первыми, а обстановки никто не знал. Они же твердили только одно: есть серьезно пострадавшие, им нужна помощь. В этот момент ее никто не мог организовать. И парни потихоньку исчезли, чтобы вернуться к своим.
Между тем трагедия разыгрывалась на участке разрушенной дороги у турбазы. Крики о помощи услышали и ребята из спецотряда, и уцелевшие инструкторы турбазы, и другие, уже оказавшиеся здесь – быть может, из «Туюксу»… Страшную картину они увидели. Вбитая в грязь, навзничь лежала девушка лет шестнадцати, одна из туристок по имени Оля. Ноги ее скрывал огромный валун. Она беспрерывно кричала от дикой боли и звала на помощь. Пытались ей помочь всю ночь. Только к утру удалось сдвинуть проклятый камень и освободить девчонку. Ног у нее практически уже не было, речь шла только о жизни и смерти. Олю доставили в больницу и сделали ампутацию. Но опытные врачи и спасатели понимали: синдром сдавливания еще никто не мог обойти. У девушки начали отказывать почки, а вскоре она скончалась…
За пострадавшими утром прилетел вертолет. Пилотировал его известный всем альпинистам Игорь Цельман, горный летчик-ас. Но даже и он сесть нормально здесь не мог. Цельман нашел выход: он развернул машину в узком ущелье и завис. Альпинисты начали быстро грузить пострадавших. Глазам не верилось: передние шасси МИ-4 опирались на склон, задние свободно висели в воздухе. Буквально по сантиметрам отходя, Цельман выбрался из ущелья, плавно набрал высоту и ушел в сторону Алма-Аты. Это был один из настоящих подвигов во имя человечности в те дни, мало кем отмеченный.
Спецотряд альпинистов спустили вниз – все-таки назывался он студенческим и работать в экстремальных условиях не имел права. И тогда парни, среди которых студентов было не так много, заявили о своем добровольном участии в ликвидации последствий селя. Их подняли в Медео, но работы по специальности не было. Они готовы были делать что угодно. И ребятки были брошены на укрепление берегов реки Малая Алмаатинка и аварийного водосброса.
Я прибыл, кажется, на пятый день беды. В городе не происходило ровно ничего особенного. Ходили по улицам обаятельные девчонки, буравя каблучками асфальт. Киоски торговали мороженым. В летних кафе за пивом или легким вином сидели отдыхающие – то ли студенты на каникулах, то ли гости столицы. Для меня же все это было вторичным: со своим туго набитым рюкзаком я втиснулся в автобус 29-го маршрута. На развилке пересяду в «шестерку», что идет прямо до Медео, а там уж разыщу своих. Я еще не знал, что работы на Чимбулаке уже прекращены, все силы брошены в район плотины. Городская беззаботность скрывала ту тревогу, которая царила наверху. Только там говорили вслух о возможных опасностях.
На мосту я попытался сесть в «шестерку», но не тут-то было: сотрудник милиции грудью встал на пути пассажиров. Он пропускал как-то дозированно, оставшиеся возмущались. Первый автобус ушел без меня. И вот тут среди вышедших пассажиров я увидел дружка Колю Леонова. Я кинулся к нему, недоумевая на действия милиции, а Колька заверил: сейчас все будет в ажуре. У входа в очередной автобус мы встали первыми. Кольку сержант пропустил, а меня снова отодвинул в сторону. И тут мой дружок рявкнул:
– Это наш, наш – формы у него еще нет, только приехал! Спецотряд альпинистов! Надеюсь, все ясно?
По дороге я атаковал друга Кинга (это было его юношеское прозвище) – как, что, все ли живы? И чем занимается отряд? Ответ меня удивил неожиданной нервозностью тона – Коля вообще отличался выдержкой.
– Обстановка, обстановка… Такая обстановка, что спим с открытыми окнами, а успеем ли выскочить, если что, никто же знает. А все остальное – пахота, двенадцать в день, двенадцать в ночь, день передыха…
Я узнал только, что все ребята живы и здоровы, не сбежал никто, все работают. Автобус въехал на площадку у стадиона, и я увидел плотину. Сказать, что она меня удивила – ничего не сказать. По всему ее периметру катились большие и малые ручьи. В привычном зеленом травяном ковре тела плотины они казались стариковскими морщинами. «Вот тебе и обстановка, – прокомментировал Колька, – дренирует плотина, и, говорят, может ее размыть. Тогда всем нам здесь амбец будет, и до города вал докатится…»
Убейте, но напрочь забылось, как там меня оформляли, но назавтра уже поставили в смену. Руки были нужны. Даже такие дырявые, как мои.
Собственно, умелых ручек и не требовалось, работа была предельно простой. Регулярно подъезжали «КамАЗы», груженные крупным камнем, вываливали его возле нас. И основная толпа бралась за здоровенные кувалды, которые называли «шутильник», и принимались разбивать их на более мелкие. Были у нас квалифицированные сварщики – эти варили из металлических сеток кубы, которые назывались габионы. Их-то и требовалось устанавливать вдоль берегов водостока и набивать камнями. Вот так они, берега, и укреплялись.
Первое время вода шла через тело плотины. А потом темиртауские монтажники смонтировали насосы, которые гнали воду в строго определенный желоб. И так до русла реки. Специалисты очень боялись, что воды много и она сможет размыть берега, опять породив сель. Вот потому укрепляли берега всех русел днем и ночью.
В первую же ночную смену к нам пришло самое высокое начальство. В свете прожекторов мы увидели, как движется к нам толпа народа. Сначала она остановилась возле наших соседей, бригады солдат, а потом двинулась к нам. Два человека, выделявшихся высоким ростом, шли впереди. «Во-о, – без удивления вполголоса сказал кто-то, – снова сам Кунаев по нашу душу…» Он подошел к нам и поздоровался громко, с хорошими нотками уважения в голосе. Мы ответили соответственно. Кунаева интересовало все: понимаем ли мы смысл нашей работы, кто такие и откуда, как мы отдыхаем и как нас кормят. Отвечал все больше Жора Воловиков, мы согласно кивали головами. Как оказалось, второй высокий человек был командующий Среднеазиатским военным округом генерал Лященко. Вскоре они двинули дальше.
Мы не врали Димашу Ахмедовичу, что все у нас нормально. Что касается столовых, то поесть в смене можно было в любое время суток. Приличный обед стоил сущие пустяки, копеек сорок семь, что ли… В свободное время мы баловались шашлычками – одна из точек была как раз рядом с нашим жилым бараком. К радости шашлычника, каждый из нас брал по семь-восемь палочек приличной баранины с луком и неторопливо съедал. Впоследствии хозяин мангала приберегал нам самые лучшие, самые аппетитные палочки, ведь мы делали ему немалый план. А что ели так много, это понятно: помаши-ка двенадцать часов кувалдой да потаскай камни! Мы были молоды, работать умели, а шашлык был даже с местной наценкой недорогой.
Со временем мы нашли себе еще работу – патрулирование ущелья с самого его края. Надо сказать, участки эти были очень опасны: нет-нет, да и обрушивались в реку. Где можно было и нужно, мы сами рушили сомнительные глыбы земли и камни. Выспавшись после ночной смены, уходили по двое-трое вверх по ущелью, добираясь до альплагеря «Туюксу». А то и еще повыше. В общем, большого смысла в этом деле не было, но нас гнало любопытство: как оно там, что делается?
А на стадионе «Медео» как ни в чем не бывало продолжались работы. Правда, ничего спортивного в облике стадиона пока не было. Тут и там лежали насосы и какие-то агрегаты, без конца вверх тяжело тащились груженые машины и уже облегченные скатывались вниз, туда-сюда ходили бригады рабочих в робах – в общем, обстановка самая деловая.
Но разве одной только работой мы жили? Мы были молоды, неженаты. У нас была единственная девушка Валя, свежеиспеченный инженер из Кемерово. Естественно, парни задирали хвосты, но Валя стала отдавать предпочтение молчаливому, как и она, Гешке Плугину. И вскоре все поняли: тут сладится без нас. Между тем к нам стала часто заходить инженер Света Хачатурова, молодая особа из организации, в которой мы работали. Она все чаще поглядывала на Валерку Давлетшина, парня делового, грамотного и умелого в работе.
Что ж, все действительно сладилось! Первым сдался Давлетшин. И уже через месяц мы гуляли на их свадьбе. Позже тихая неразговорчивая Валя стала Плугиной. Вот она, жизнь, во всей своей красе!
Это были действительно хорошие пары. Двоих мальчуганов произвели на свет Давлетшины, двух девчонок – Плугины. Вот только не дожили отцы до преклонных лет. Однажды заснул и не проснулся капитан нашей енбековской команды Валера Давлетшин. А в девяностых, спасая засыпанных лавиной, сам попал в лавину и погиб Гена Плугин. Вечная им память!
Со временем мы стали замечать, что сама наша деятельность меняется не в самую лучшую сторону. Работа по укреплению берегов была завершена. Чем дальше, тем чаще нас стали привлекать на работы случайные, которые могли бы сделать люди преклонного возраста и без альпинистских навыков. А когда однажды нас попытались заставить подметать стадион «Медео» перед приездом Брежнева, отряд взбунтовался. Одно время светила нам работка по устройству искусственных каналов для спуска воды из переполненных ледниковых озер. Но то ли они сами собой вытекли, то ли что-то не сложилось – но эта работа так и осталась только в моем журналистском воображении. Стало окончательно ясно, что мы здесь уже не нужны и отряд можно рассчитывать. Рассчитали. За свои 18 дней работы я получил, кажется, 196 рублей – деньги для студента немалые. Куда теперь?
Мне дали хороший совет: а езжай-ка ты, студент, в институт гидрологии, там всегда нужны люди на метеостанции. Совет оказался очень кстати. И скоро я прикатил на станцию космических лучей на высоте свыше 3 тысяч метров и вошел в группу наблюдателей симпатичной девушки по имени Лариса. Она действительно оказалась очень славной, как и мальчишка-школьник, приехавший подработать. Бывало, что приходилось несладко: были дни, когда по семь раз приходилось подниматься на гору высотой двести метров и снимать данные. Но мы работали и не пищали. А потом довелось свести знакомство с физиками, очень своеобразными, но хорошими ребятами. Там были две группы – москвичи и казахстанцы, но жили дружно и работали вместе.
Я поехал просто подработать еще – денег у студента вечно нет. Но мог ли думать, что там, на космостанции, встречу свою судьбу? Кто мог предполагать, что все события лягут в основу маленькой повести, которую я и включил в эту книгу. Неисповедимы пути Господни! Я не мог ведать, что полученная в прошлом году на пике Кирова травма заставит оставить альпинизм – она еще напомнит о себе. И все же, все же! Уезжая в Караганду, а потом в Ленинград, я чувствовал: это лето принесло настоящее дело.
Раз в год я обязательно бываю на Чимбулаке. Проезжая Медео, автоматически отмечаю: вот там была наша любимая столовая, там подходил к нам ночью Kунаев, а барака, где жили мы, давным-давно нет. Как и гостиницы, которая в 1973 году только строилась, – снесли. Не понравилась кому-то. И так же автоматически сдергиваю шапочку, проезжая мимо фундамента бывшего склада, – уж я знаю, где мы проезжаем. Мост теперь новый, и никаких ловушек нет – все равно не помогут, проверено. Взгляд влево, на начало ущелья, где висел вертолет Игоря Цельмана, принимая пострадавших. Отсюда начинали свой тяжелый забег трое парней, очень желавших помочь пострадавшим.
Но потом все как-то забывается, покрывается паутиной времени. И только теперь я начинаю понимать, что в те дни все мы жили по законам человечности. Законам дружбы. Теперь уже никто практически и не знает, что происходило здесь в 73-м году прошлого века. Что ж, у нынешних молодых интересы другие. А история их как-то не интересует…
Валерий САВИН
(из книги «Летние снега»)
