Минимум декораций, максимум эмоций, море оваций
Черное и белое, одинокое дерево, замочки с ключами, пакет кокаина, рок-музыка и тюльпан в прозрачной пластиковой колбе, кажется, никак не увязать с произведениями Мухтара Ауэзова. Но оказалось, нет ничего невозможного. Актеры признаются, что было сложно по-новому играть классику, но им это удалось.
Настоящей сенсацией в культурной жизни Караганды стала премьера «Қарагөз» в Областном академическом казахском драматическом театре им. С. Сейфуллина. Три часа пролетели незаметно, и за игрой актеров зрители наблюдали, затаив дыхание. А затем шесть раз публика вызывала на бис труппу, которая сумела затронуть самые тонкие струны души.
Над спектаклем работала режиссер-постановщик Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова Гульназ Балпеисова.
Художником по свету она пригласила свободного мастера Нарека Туманяна.
— Что касается оборудования, это как в случае с сотовыми телефонами или машинами: всегда хочется новее, лучше, качественнее. В вашем театре оно уже устарело. Его необходимо менять раз в несколько лет, как это практикуется в богатых странах. Но даже при наличии одной лампочки при талантливом режиссере можно сделать все необходимое. Главное, подходить к этому с душой, — сказал он на пресс-конференции, предварявшей премьерный показ.
Кстати, не будет большим преувеличением сказать, что зрители, еще только занимая места, испытали недоумение. Мы привыкли к богатым декорациям, краскам и свету, а тут лишь черная «одежда» сцены и стоящее где-то в углу сухое дерево. И вспомнилось, что во время первого интервью «Индустриалке» Гульназ Балпеисова, говоря о декорациях, сказала, что будет пустота. Так оно и оказалось. Но если режиссер видит в этом степь, раздолье мысли, пространство, кому-то могло показаться, что предложенная чернота словно втягивает в себя сияние жизни, не давая ни малейшего шанса светлым чувствам.
Нынешняя постановка вообще полна символов, благодаря чему человек, даже не знакомый с произведением, но умеющий читать между срок, без труда понимал происходящее на сцене.
Итак, трагедия «Қарагөз» — это история о бессмысленности противостояния естественным чувствам, конфликте и сложности взаимоотношений героев. В борьбе против свободы личности потерпел поражение каждый. Не вернется разум к прекрасной Карагоз (Анель Сагындыкова), не выздоровеет гуманный Нарша (Бауржан Нурмаганбетов), померк авторитет жестокой Моржан (Нуржибек Жансугурова), заклявшей собственную внучку. Стал отверженным и отверг всех бунтарь Сырым (Айдос Нурмагамбетов), чтобы нести своей поэзией людям богатство чувств и боль собственного искалеченного сердца.
В интерпретации Гульназ Балпеисовой постановка стала совершенно иной, чем-то новым. Начинается спектакль вполне традиционно — на сцене мы видим несколько девушек в серых платьях, которые поют печальную песню. И сразу понимаем, что речь идет о трагедии. Но в следующий момент начинает звучать ритмичная песня на английском языке, на авансцену под свист и улюлюканье вылетают парни, играющие в догонялки. Что это?!
Музыкальное оформление — вообще отдельная тема для размышления. Режиссер-постановщик нашла здесь место и народным песням, и року, и техно. И если сначала это шокирует, то постепенно понимаешь: возможно, это не только уместно, но и оправданно. Так эта трагедия, произошедшая в давние-давние времена, становится доступной и молодежной аудитории. Взять, к примеру, пятую картину, когда Сырым после избиения и окончательной разлуки с Карагоз начинает заниматься барымтачеством. В этом спектакле он и его друзья представлены бандой, для которой наркотики, спиртное, оружие и доступные женщины — норма жизни.
А как объяснить подрастающему поколению, что такое вдовий клан? Их облачили в черные одежды. Свет и грим, актерская игра… Ба! Да это же самые настоящие ведьмы. И главная из них — Моржан. Н. Жансугурова предстает перед публикой в образе властной женщины, которую опасаются даже аксакалы. Каждое ее слово не просто бьет, а режет. Она — само воплощение патриархальных устоев, перед которыми любовь бессильна.
И как сильна сцена подготовки Карагоз к свадьбе. Она — нежная и хрупкая, еще вчера была счастливой и беспечной, а теперь ее лицо напоминает застывшую маску. Вот Акбала (Г. Сагигалиева) передает старшей родственнице саукеле. Девичий головной убор помещен в пластиковую колбу, вместо традиционных перьев его украшает пламенеющий красным тюльпан. Моржан начинает наматывать на него метры прозрачной белой ткани. А кажется, что укутывают в саван саму молодость, несбывшиеся надежды и мечты.
Удачным решением стали маленькие навесные замки, которыми молодожены украшают перила моста в парке и так называемые деревья любви. Из них состоят ожерелье и пояс главной героини. Они же украшают ее запястья и щиколотки, а сама она подобна безвольной кукле. Что это — узы любви или оковы безумия, а может, что-то третье, четвертое, пятое? Сколько людей, столько мнений. После смерти Карагоз остается сидеть на сцене — голова слегка повернута вбок, глаза устремлены вдаль, и счастливая улыбка словно стирает подтеки черной туши. Теперь она — монумент любви, к которому приходят молодые пары, чтобы навесить свой замочек и сделать селфи.
— Это ответственная роль. Все актрисы казахского театра мечтают сыграть Карагоз. Была проделана колоссальная работа. Гульназ Балпеисова применила совершенно иной подход. Классика ставится по-другому, поэтому поначалу мы не воспринимали ее идеи. Было сложно, особенно старшему поколению. Но потом все вошли в колею. Спасибо режиссеру, которая к каждому находила подход, — поделилась Анель Сагындыкова.
Асель ЖЕТПИСБАЕВА
Фото Руслана КАЛИЕВА