До сих пор нет и, вероятно, долго еще не будет общепринятой точки зрения на роль Сталина в российской и мировой истории. В оценке его деятельности российское общество раскололось на два непримиримых лагеря. Для одних он был тираном, загубившим миллионы невинных сограждан, истощившим страну и заведшим ее в исторический тупик, а для других до сих пор остается кумиром, государственным деятелем, сохранившим Россию, превратившим ее в великую державу и заставившим ее уважать.
Молодой Сабит Муканов
Для автора этих строк, бывшего казахстанского коммуниста с 30-летним стажем, 80-летнего журналиста, знакомого в определенной мере с мировой и казахской историей, историей России, Сталин – один из революционеров, свергнувших русское самодержавие. В результате чего в 1920 году стало возможно создание Казахской, пусть кукольной, автономии, преобразованной после в Союзную республику, на основе которой стало возможно создание независимого государства Казахстан. Это исторически свершившийся факт, свидетелями которого мы являемся. Известно и то, что при разграничении территории молодой Казахской республики Предсовнаркома Ленин при поддержке Сталина (наркома по делам национальностей) в 1920 году, буквально сломя руководителей некоторых регионов России, как-то Омской, Оренбургской, Саратовской, Астраханской, Челябинской областей, вернул казахам их исконные земли.
Правда и то, что Сталин, создавая новое социалистическое государство, укрепляя так называемый ленинский большевистский порядок, истребил тысячи невинных сынов казахского народа.
Другой герой настоящих записок – один из основоположников казахской советской литературы, писатель Сабит Муканов, или «Сабе», который был довольно известен в народе. Он был крупным человеком во всех отношениях: по таланту, широте натуры, характеру, неуемной энергии. В силу бескомпромиссной преданности идеалам социалистического общества и классового подхода (причем до конца дней своих) в оценке тех или иных явлений общественной и литературной жизни Сабит Муканов имел много друзей и немало недругов. Поэтому и отношение к нему как к личности и художнику в обществе неоднозначное.
…В казахском варианте третьей книги «Годы возмужания» автобиографического романа «Школа жизни» от 1963 года Сабит Муканов подробно рассказывает о своей поездке в Москву. И о том, как был принят И. Сталиным. (С. Муканов. Избранные сочинения в шестнадцати томах, том ХІ. Школа жизни. Годы возмужания. Третья книга. На казахском языке. Алматы, 1977г. стр.65-107).
Позволим себе предложить читателю содержание (собственный перевод. – З.Т.) казахского текста писателя, где он рассказывает, как был принят Сталиным 7 января 1925 года.
…После того как попытки молодого поэта Сабита Муканова издать сборник своих стихов в Казахстане не увенчались успехом, в последние дни декабря 1924 года он решается поехать в Москву, в Центральный Комитет партии. По его просьбе с ним едет друг и сокурсник по рабфаку Умитбай Балкашев. В Москве они находят гостиницу «Дом делегатов», где по предъявлении членского билета КазЦИК на имя С. Муканова им предоставляют место. Ребята разыщут Абдоллу Асылбекова, слушателя Коммунистической академии, который, внеся некоторые исправления, одобряет заявление Сабита и советует ему попасть на прием к Сталину. Они обращаются в приемную ЦК, где сдают заявление и оставляют номер телефона гостиницы. Через несколько дней их вызывают, и Сабита провожают в кабинет Сталина.
«…Войдите, – сказал помощник вождя.
За небольшим столом сидел человек с кудрявыми черными волосами и густыми усами, который, хмуро посмотрев на меня, поднялся с места и медленно шел навстречу ко мне. «Вот он, Сталин», – подумал я.
Видимо, запомнив мою фамилию по заявлению, Сталин, протягивая руку, приветствовал меня:
– Здравствуйте, товарищ Муканов.
– Здравствуйте, товарищ Сталин, – ответил я.
Перед столом, где сидел хозяин кабинета, стояли два плетеных стула. Указав на один из них, Сталин сказал:
– Садитесь!
Я из вежливости сел не сразу. Он, видимо, понял мою робость, сначала сел сам. Я тоже сел. Сталин стал рассматривать бумагу, лежащую на столе. «Мое заявление», – подумал я…».
Копию этого письма в ЦК партии Сабит Муканов сохранил и позже включил в книгу, при этом заметил, что «никаких поправок я сюда не вношу. Читайте мое заявление в таком виде, как оно тогда было написано. Я только сделал необходимые купюры в тех местах, не представляющих общего интереса».
«Центральному Комитету РКП(б)
От члена РКП(б) с 1925 года,
№ билета 517640,
жителя Оренбурга, студента
госрабфака Муканова Сабита
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Осенью в 1924 году Киргизская республика отпраздновала пятилетие (в казахском варианте «четырехлетие». – З.Т.) своего существования. Этот день – день учета прошлого и день обдумывания перспектив.
Обращаясь к прошлому, приходится сказать, что многое сделано, но и многое упущено. С сожалением приходится отметить, что лозунг культстроительства в Кирреспублике часто остается на бумаге.
Литература вообще, в частности отсталых народов, в деле подъема культурного уровня масс должна, казалось бы, занимать одну из главных ролей. Распространение среди темных масс народа художественной литературы, близкой по своему духу пролетарской идеологии, казалось бы, должно входить в основные задачи органов просвещения в Киргизской республике. Но этого не видно.
Органы просвещения Кирреспублики (Наркомпрос и Академический центр Киргизской (национальной) художественной литературы мало уделяют внимания этому. Академическим центром и Наркомпросом за все время существования Кирреспублики изданы:1) сочинения Жумабаева; 2) Дулатова – драматические пьесы; 3) Байтурсунова – стихи и другие произведения.
Все эти авторы по своей идеологии чужды пролетариату. Не вдаваясь в критику художественной стороны их сочинений, нужно прямо и откровенно говорить, что по своему содержанию они носят контрреволюционный или националистический характер. Да иначе и не может быть. Жумабаев, Дулатов и Байтурсунов, бывшие активные руководители в национальной киргизской партии алаш-орде, ныне приспособившиеся к Советской власти, не могут писать о том, что им чуждо. Академический центр состоит из Байтурсунова, Дулатова, Омарова, Шонанова и Жолдыбаева. Из всего этого состава только последний, тов. Жолдыбаев, член РКП(б), а остальные четыре ныне «беспартийные» в кавычуках, а в недавнем прошлом члены алаш-орды. И вполне понятно, что один Жолдыбаев попал под влияние четырех беспартийных. Поэтому произведения с чисто пролетарским духом Академическим центром не пропускаются под разными предлогами, как, например, недостаточность обработки и прочее.
С детства имея влечение к литературе и в то же время будучи выходцем из беднейшей среды, я написал ряд стихотворений на киргизском языке о быте, о судьбе, о новой доле киргизского темного народа. В этих же стихах я критиковал алашордынцев. Рукопись была мною предложена тов. Жолдыбаеву для издания. Тов. Жолдыбаев мне ответил: «Стихи ваши приму и передам на заключение Байтурсунову». Так как Байтурсунов принадлежал к алаш-орде, это был отказ. Стало ясно, что стихи мои Академическим центром не будут пропущены.
Такое положение вынуждает меня обратиться непосредственно в ЦК РКП(б) и просить об оказании содействия – издать мои стихи в Восточном издательстве. Одновременно прошу передать мою рукопись на заключение члену РКП(б) тов. Асылбекову, знакомому с киргизской художественной литературой и знающему мою жизнь. К заявлению для характеристики своей личности прилагаю свою автобиографию».
…Далее автор подробно обрисовывает интерьер кабинета. Сталин, прочитав написанное, поднимает голову и спрашивает у Сабита, курит ли он папиросу.
«Да, курю», кивает головой тот. Доставая из стола запечатанную пачку сигарет, Сталин протягивает Сабиту. Дает ему и коробку спичек. Сабит отказывается взять. Сталин настаивает, мол «Бери, бери! Это мой подарок тебе». Далее автор пишет о том, как Сталин «сам завязав разговор, спрашивал у него, как доехали, об учебе в рабфаке, о ходе новой экономической политики, о положении казашек и др.» При этом Сталин, «видимо, счел необходимым полученные от Сабита сведения записывать в свою записную книжку…» – пишет автор.
«Вдруг поднял, откинул назад голову и неожиданно спросил:
– А Жангелдина Алибия знаешь?
– Да, но не знаком близко, – ответил я.
– Он думает стать ханом казахов, – сказал Сталин, чуть улыбаясь.
– Кажется, не думает, – сказал я.
– Нет, думает, – сказал Сталин, продолжая улыбаться, – по правде говоря, именно он должен был править Казахской республикой. Для этого и гражданской позиции, и коммунистических качеств у него налицо. Однако маловат уровень образования и управленческих способностей. А так он честный революционер, действительный большевик, храбрый боец.
– Мы тоже ценим и уважаем его за эти качества, – сказал я.
Посмотрев на наручные часы, Сталин сказал:
– Время прошло быстро, перейдем-ка конкретно на вопросы, с чем вы пришли. Прочитал я ваше письмо в ЦК. Увлекаться поэзией, это хорошо. А издавать ваши стихи или нет, на то мы сначала должны прорецензировать их.
– Я, конечно, согласен.
– К сожалению, – продолжил Сталин, – по-казахски я не знаю. В молодости понимал азербайджанский, и то уже забыл. Кого из знатоков казахского языка и литературы можете называть в Москве?
Я вспомнил Абдоллу Асылбекова, но Сталин не поддержал меня и подстегнул:
– Еще кто?
Сабит называет фамилию Габбаса Тогжанова, работающего в Центральном Комитете, с небольшой оговоркой от себя, мол, он сын крупного бая, вряд ли может проявить честность в этом вопросе. Сталин не принял замечания Сабита и решил отдать рукопись именно Тогжанову:
– Будет ли он справедливым оценщиком моих произведений, – возразил Сабит.
– Будет! – настоял Сталин и вызвал помощника, сказал: – Передайте Тогжанову от моего имени, пусть сделает объективную рецензию.
И, обратившись ко мне: «Вряд ли я могу вас принять в другой раз, рецензию Тогжанова получите в канцелярии».
Через несколько дней Сабит получает долгожданный документ, который написан по-русски и отпечатан на машинке. Автор через 40 лет включил его в автобиографическую книгу как ценную реликвию долгого творческого пути. (Сабит Муканов. Школа жизни. Роман. Третья книга. Годы возмужания. Авторизованный перевод с казахского Алексея Брагина. Алматы, «Жазушы» 1985г. стр. 71-71).
Уважаемый читатель может задаться вопросом: «Почему мы обращаемся к изданию книги на казахском языке, когда имеется и ее авторизованный перевод на русский язык?» Дело в том, что как раз эпизод, связанный с посещением кабинета Сталина в 1925 году, на казахском языке расписан писателем довольно подробно. А в издании на русском языке автор «…вновь просмотрел ее и сделал некоторые необходимые сокращения». Думается, что читателю будет небезынтересно и то, что же сокращено в русском издании.
Сравнивая два текста, мы обнаружили существенные расхождения в изложении событий тех дней. Во-первых, в нем нет ни одного упоминания о Сталине, Досове, тем более о Магжане Жумабаеве.
Так, приехав в Москву вместе с сокурсником и другом детства Умитбаем Балкашевым, свое заявление, адресованное в ЦК партии, Сабит Муканов показывает Абдолле Асылбекову, который «слегка подправил» текст и посоветовал его в таком виде отдать в ЦК», что и сделал Сабит, который 26 декабря 1924 года сдает заявление «пожилой женщине, которая напоминает ему о необходимости сдать и рукопись («Оставляйте у нас и рукопись, – сказала женщина, – мы вам позвоним».
Сабиту пришлось «терпеливо ждать» телефонного звонка из отдела ЦК. Тем временем его друг Умитбай Балкашев «ждать больше не мог и уехал в Оренбург». Сабит передает через него письмо директору рабфака Шейнессону, чтобы тот не ругал за прогулы.
Написать рецензию на рукопись Сабита Муканова поручил Тогжанову не Сталин, а отдел пропаганды ЦК, работник которого, «пожилой русоволосый человек с открытым лицом», вручая Сабиту листок бумаги, говорит: «Прочитайте-ка вот это». Сабит выражает свое удовлетворение от рецензии.
Тут-то возникает несколько вопросов. Во-первых, почему в одной книге он подробно рассказывает о таком важном визите в Москву и приеме его непосредственно первым руководителем Советского Союза Сталиным. В переводе же говорит по-другому.
Или же можно подумать, что незаметный в то время молодой человек из Казахстана, каким был 25-летний Сабит, не мог встретиться с «самим Сталиным», ибо такой чести удостаивались лишь единицы знаменитых в то время писателей: М. Горький, Д. Бедный, В. Маяковский, М. Шолохов или же государственные деятели не ниже ранга министров правительства, первые руководители республик. Или соратники вождя по революции, очень близкие друзья. А наш Сабе – не тот и не другой. И почему некоторые сведения, имеющие место в книге на казахском языке, сокрыты в русском издании.
Никто из биографов писателя до сих пор не писал об этом случае. Казалось бы, такой значительный эпизод из жизни видной личности, но он не упоминается в воспоминаниях современников, особенно тех, кто с ним близко общался. Значит ли это, что он не был на приеме у Сталина, а рассказанный случай – вымысел. Сомнения мои усугубились еще и потому, что в основном списке людей (об этом списке расскажем позже. – З.Т.), посещавших кабинет Сталина, такой фамилии, как Сабит Муканов, нет!
Тем не менее косвенное доказательство посещения Сабитом Мукановым имеется.
…5 ноября 2010 года в алматинской «Юридической газете» под заголовком «Дух сильный и неподкупный» было опубликовано интервью Алипа Утешева с ветераном юстиции Изгиликом Дабаевым, который долгие годы работал в аппарате Президиума Верховного Совета. Корреспондент приводит следующие слова И. Дабаева: «…Однажды летом мы отдыхали в санатории «Алматы». И находившийся там же секретарь ЦК партии Казахстана Нурумбек Жандильдин вечером нашел меня со словами: «Изгилик, ты на ужин не ходи, а приходите с Кемелем ко мне в номер, я его уже предупредил. И захвати у медсестры шесть-семь мензурок. Приехали родственники, привезли сыбаға (угощение), посидим». И вот мы – писатель Сабит Муканов, тогдашний секретарь Западно-Казахстанского обкома партии Бисен Жумагалиев, Кемел (имеется в виду Кемел Токаев, известный журналист и писатель, в то время редактор «Ведомостей Верховного Совета КазССР», отец нынешнего Президента Казахстана – З.Т.), я и другие – «хорошо сидим». Между разговорами Жандильдин спросил:
– Сабе, а в каком году вы были у Сталина на приеме?
– В 1924 году я учился в институте Красной профессуры, – начал Муканов. – Надумал попасть на прием к Сталину. Попал в приемную. Помощник генсека говорит: «В письменном виде изложите, по какому вопросу хотите обратиться к Сталину, позже мы вас пригласим, а сейчас идите». Через несколько дней пригласили, и вот меня принял сам Генсек. Кабинет небольшой, он сам в военной гимнастерке. «По какому вопросу пришли?» – спрашивает. «Я хотел быть писателем, но моих книг в Казахстане не издают, называя демагогом и утверждая, что писателя из меня не получится», – заявил я. Сталин сказал: «У нас в ЦК партии находится казахский писатель Магжан Жумабаев. Он дает нам пояснения, консультации и комментарии обо всех поэтах и писателях казахской национальности. Я ему прикажу публиковать ваши книги и сделать вас писателем». «Но как именно он, Жумабаев, называет меня демагогом, – вставил я (Муканов – З.Т.). – Вряд ли он будет мне помогать». «А я просить не буду, я прикажу», – сказал Сталин. Так он помог мне стать писателем. А мои рукописи редактировал сам Жумабаев», – признался Муканов».
Точность передачи мыслей и слов, якобы сказанных Сабитом Мукановым, по понятным причинам теперь уже никто не подтвердит. Тем не менее, по-моему, заслуживает внимания само упоминание имени Магжана Жумабаева. Действительно, в то время поэт проживал и учился в Москве, в Литературно-художественном институте. И в сотрудничестве с Восточным издательством и Институтом марксизма-ленинизма переводил произведения Ленина и других деятелей партии. Поэтому не исключена связь Магжана с отделом пропаганды ЦК партии, о чем упоминал Сталин. Но в книгах Сабита об этом не говорится.
Заркын Тайшыбай,
профессор Северо-Казахстанского Университета
имени М. Козыбаева, заслуженный деятель Казахстана
г. Петропавловск
(Продолжение следует)
