Перебирая карагандинские записные книжки, я остановил свое внимание на одной странице. Торопливый крупный почерк, помарки… Несомненно, эти заметки писались не за письменным столом. Читаю, и неровные строки оживают.
Фото: plkabu.monster
25 сентября 1965 года в одном из дворов на проспекте Советском в Караганде увлеченно беседовали три человека. Народный артист Казахской ССР Кали Байжанов говорил на казахском языке, рассказывал, несмотря на свои 88 лет, так живо, что мой друг Меркеш Смагулов едва успевал переводить, а я – записывать. Вот короткая выдержка из записанного в тот день: «Воспоминания о Александре Викторовиче Затаевиче. Первая встреча Затаевича и Байжанова в Каркаралинске в 1926 году. Затаевич собирал здесь каркаралинские, баянаульские и прибалхашские народные мелодии…»
По-видимому, я был последним, с кем Кали Байжанов вспоминал свои встречи с Затаевичем. Через год после нашей встречи смерть забрала замечательного человека. Незаурядное дарование, популярность К. Байжанова развились и окрепли на просторах Сары-Арки. Акын учился у знаменитых певцов родного края – Жарылгапберли, Биржана, Жаяу Мусы, видел великого Абая. Кали Байжанов неоднократно выступал в концертных залах Москвы и получал высокие оценки столичного зрителя. Его голос сохранен для потомков в записи на грампластинках и магнитофонной ленте, хранящейся в Центральной научной библиотеке НАН РК.
Фото: abunazar.islam.kz
Многое состоялось благодаря заботам неутомимого собирателя песен Александра Викторовича Затаевича, жизнь которого необыкновенна во всех отношениях. Он родился 8 (20) марта 1869 года в городе Болхове Орловской губернии в семье военного. Дед его отличился в сражении при Бородино, отец – в Севастопольской кампании. Сам Затаевич учился в военной гимназии, но стал… композитором. Почти десять лет провел по службе в Варшаве, где сотрудничал с журналами, преподавал в консерватории, был музыкальным рецензентом газеты «Варшавский дневник». Был знаком с выдающимися композиторами и певцами, такими как С.И. Танеев, Ф.И. Шаляпин, С.В. Рахманинов, Л.В. Собинов, А.Г. Рубинштейн.
Фото: plkabu.monster
Весной 1920 года в Оренбурге, где жила семья, А.В. Затаевич впервые услышал казахскую музыку. Ее своеобразие, красота и мелодичное богатство заинтересовали искушенного музыканта. Инструментальная музыка была для степного народа не просто забавой. В звуках двухщипковой домбры, хранящих музыкальную мудрость столетий, Затаевич находил голоса скорби, радости и надежды. Из поколения в поколение, из рода в род передавались мотивы песен и кюев только лишь устно. Многие, может быть сотни мелодий, утеряны. А.В. Затаевич на 51-м году жизни бескорыстно отдался трудному делу записи, обработки и популяризации казахских народных песен.
В последующие три года Александр Викторович Затаевич собрал более тысячи казахских песен и кюев. 9 августа 1923 года КазЦИК присвоил ему звание народного артиста Казахской ССР. В 1925 году вышел и дважды был премирован КазЦИКом и Наркомпросом РСФСР уникальный труд А.В. Затаевича «1000 песен казахского народа».
3 июля 1926 года композитор вновь выехал из Москвы в научную командировку. Конечный пункт следования – город Каркаралинск Семипалатинской губернии. Уже в дороге Александр Викторович записывал не известные ему ранее песни. В Семипалатинске он записывал всех, кто желал поделиться с композитором дарованием своего народа. Это были рабфаковцы, студенты, портовые грузчики, погонщики караванов. Путь из Семипалатинска в Каркаралинск для А.В. Затаевича растянулся на добрых полмесяца. Он не спешил, с наслаждением внимая песням возчиков. Часто просил остановить повозку и уходил в сторону от дороги. Ложился на землю прямо в дорожном костюме и с восхищением любовался многоцветным убором июльской степи. Кто знает, может быть, именно тогда родились в душе его строки будущего письма к Ромену Роллану:
«…Я не решаюсь описать Вам на моем беспомощном французском языке красоты степей (в особенности знаменитой каркаралинской степи, оживляемой холмами и даже горами). Это безбрежное море пастбищ и неведомых цветов; это грандиозные картины и астрономические зрелища восхода и захода солнца; это неизмеримые розовые дали с темно-голубыми зеркалами соленых озер в широкой и белой раме из кристаллической соли (зеркала, испещренные белыми чайками, розовыми в воздухе); это множество орлов различных пород; наконец, даже темный силуэт старого волка, который пробегает близ дороги среди белого дня, – все эти картины останутся для меня незабываемыми. Я уверен, что об этом решительно ничего не знают в Европе! Неудивительно, что в подобной стране есть свои настоящие поэты-певцы! И я чувствую себя счастливым, так как сделал в этих краях около трехсот записей, среди которых исполнение знаменитых: Габбаса Айтпаева, Магиры Шамшутдиновой, Мусулманкула Абсалыкова и других».
Перечитывая примечания к сборнику Затаевича «500 казахских кюев и песен», можно догадаться, что «виновником» столь затянувшегося маршрута явился его попутчик Нигмет Нурмаков – председатель Совета народных комиссаров Казахской ССР. Глава правительства – уроженец Кувской волости – провел несколько дней с музыкантом в окрестностях величавой и угрюмой горы Ку.
Исследователи творчества этнографа считают украшением сборника песни знаменитого народного певца Габбаса Айтпаева, аул которого помог отыскать Нигмет Нурмаков. А.В. Затаевич не переставал восхищаться мастерством и обаянием Габбаса. «Чтобы нам никто не мешал, – вспоминал Александр Викторович, – мы отошли с ним от аула поглубже в степь, и там, в ковыльном колеблющемся море, в прекрасный летний день он спел мне «Ардак» и «Кананью», аккомпанируя себе на домбре, а я лежа записывал. Высоко в небе над нами парили (я насчитал) двенадцать огромных орлов – карагузов, ширилось сердце от невиданных просторов. И, конечно, в такой родной обстановке песня Габбаса звучала с особенным вдохновением!»
Недолгая, но яркая творческая жизнь одаренного певца Габбаса Айтпаева еще ждет специальных исследований. Его смерть в 1929 году буквально потрясла Затаевича, который считал, что у подножия горы Ку «навсегда успокоился поэтичнейший из певцов родной степи».
На почтовом пикете около поселка Хлебородного, в ожидании смены лошадей, Затаевич, торопясь, записывал песни Нурилы Адамовой и Зулейхи Сулейменовой. До Каркаралинска осталось 90 верст. Город был наслышан о странном пожилом мужчине, собирателе народных песен, город готовился к встрече.
– В то лето, – рассказывал Кали Байжанов, – узун-кулак, наш степной телеграф, работал с полной нагрузкой. От аула к аулу летели слухи о приезжем незнакомце, записывающем песни. Степняки не переставали удивляться: русский аксакал знает напевы наших кюев? Он повторяет мелодию, прослушав певца всего один раз! А айтыс акынов может наблюдать целые сутки! И вот однажды – я в это время находился в Каркаралинске – узун-кулак сообщил, что меня разыскивает ученый из Москвы. Я пошел к нему. Затаевичу тогда уже было под шестьдесят. Высокий, седой, с открытым симпатичным лицом. Он мне понравился. Я пел для него весь день, но из моего репертуара он отобрал только десять неизвестных для него песен: «Буркытбай», «Ыргакты», «Кокжендет», «Канапия» и еще несколько.
Фото: e-history.kz
Изучая записи Затаевича, я находил подтверждение словам Кали Байжанова. Тот же список песен, те же детали встречи. Привлекали меня и высказывания композитора совершенного иного рода. Затаевич дает много важных и полезных фактов из биографий певцов, есть у него и фрагменты географического и исторического плана. Как приятно было прочесть воспоминания очевидца о Каркаралинске, «этом глухом городке без тротуаров, с широкими улицами-дорогами, с редко разбросанными по сторонам приземистыми домишками и с высокой колокольней недостроенной церкви на центральной площади; все это в рамке внушительных гор, покрытых редкими соснами…»
Фото: plkabu.monster
Вероятно, были и другие свидетельства Александра Викторовича Затаевича о Каркаралинске. Я убедился в этом, когда прочел книгу И.А. Левицкой «Живые драгоценности», где приведено письмо собирателя казахских песен: «Я очень рад, что приобщился к кочевой жизни, видел хороших людей, записывал великолепные песни, наблюдал удивительные картины природы, видел волка, стаи орлов-карагузов, беркутов. Великолепны ковры цветов в горах. Но спанье на земле (дважды ночевал в открытой степи), сырое холодное лето, напряженная работа по записи песен сделали то, что я ношу себя гораздо тяжелее, чем когда-либо. Мучительно встать, мучительно лечь. Загорел, а последние волосы встали при мысли, что на днях придется ехать отсюда на почтовых бричках до Семипалатинска. Верст около 350, значит, дня четыре, а то и пять…»
А не было ли других каркаралинских писем Затаевича? C этого вопроса началась моя переписка с автором «Живых драгоценностей». Переписка длилась два года и вобрала в себя восемь писем. Цитирую выдержки, связанные так или иначе с пребыванием Затаевича в Казахстане.
Юрий ПОПОВ,
краевед
(Продолжение следует)
