Из далеких встреч: Александр Романюта

Известно, что шахтеры выходили на пенсию в 50 лет.  А он, покоритель подземных вершин, спустился в шахту в 1942 году  и оставил забой только в 1996-м. Итого - 54 года подземного стажа!

Лауреат Государственной премии СССР (1977 г.), заслуженный горняк Казахской ССР, почетный гражданин Караганды (1999 г.) Александр Кузьмич Романюта (17.10.1924-25.08.2001) остался старейшим работником угольной промышленности СССР и РК. И в свои 70 лет  руководил добычным участком шахты «Северная». Его трудовые награды: ордена Ленина, Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, «Знак Почета», медали. Он - полный кавалер знака «Шахтерская слава».

Увиделись мы в 1991-м в нарядной участка № 1 шахты «Северная» в двух десятках метров от исчезнувшего моего родного дома в Копай-городе. И еще встречались в 1994 году, когда в Караганду зачастили из Японии бывшие военнопленные, ставшие горняками. Сегодня припоминаю рассказ старого горняка.

«Мои родные места - село Полтавка Северо-Казахстанской области. Родители -  крестьяне, переселенцы из Полтавской губернии. Прибыли на вольные казахские земли еще в 1906 году. У нас была многодетная семья - девять братьев и сестер. Перед войной я окончил семь классов и вступил в колхоз имени Клары Цеткин.

И вот тревожная весть - война! Мрачные сводки Информбюро изо дня в день. Мне - семнадцать лет. В душе твердое убеждение - уехать на фронт. Объявил свое желание отцу. Понял он меня, одобрил поступок, молодцом назвал. Долго рассказывать, как я в Петропавловске добивался приема у военкома. Словом, внесли меня в списки будущих курсантов танкового училища. Велели ехать домой и ждать вызова. Повестку принесли, когда 1942 год на вторую половину повернул.

Попрощался с родными - и в город. Гордый и счастливый, я захожу в военкомат, а выхожу из него растерянный. Мне дано предписание отбыть на трудовой фронт на карагандинские шахты.

Но недолго я был в растерянности. Начал по новой обходить кабинеты, требовать призыва в Красную Армию. Дело дошло до того, что вызвали из Полтавки отца. Вот его-то я уж ослушаться не мог. Прощальные слова запомнил навсегда: «Сынок, сейчас везде фронт».

Везут в Караганду. На сердце камень, в душе одна мысль - сбежать на фронт при первой же возможности.

Но в ноябре 1942 года я уже был оформлен на шахту № 36. Дали место в общежитии, выдали хлебные карточки, спецодежду. Горный мастер Петр Сулейко закрепил за мной лошадь по кличке Шалун. Стал я коногоном, лесогоном и путевым на участке внутришахтного транспорта.

Работаю месяц, другой, а сердце все равно на фронт просится. Чуть свободное время – я в военкомат: запишите добровольцем! Самый знаменитый тогда в Караганде человек - военком Баранов - меня приметил. Беседовал, как с равным, убеждал:

- С фронта десять тысяч шахтеров отозвали, уголь добывать некому, а ты о чем думаешь! Хочешь, чтоб одни женщины на шахтах остались?

Ладно, думаю, если не получается по-хорошему, надо переменить тактику. Услышал, что прогульщиков под суд отдают, а после приговора прямо на передовую отправляют. И стал на работу выходить через два дня на третий, лодыря из себя изображать. Шахтная общественность принялась за мое воспитание.

Доброе слово хотел бы сказать о Вере Ивановне Любимцевой. Она возглавляла шахтком. Сама из эвакуированных. Старый член партии, была знакома с Розой Люксембург. Свою судьбу мне подробно рассказала. Узнал про мое упрямство и секретарь Сталинского райкома комсомола Геннадий Исаакович Вальштейн. На шахте часто бывал и всегда обязательно со мной встречался. Примеры разные приводил, как на других шахтах мои одногодки в передовиках ходят, а на нашей есть несознательные, и среди них - я.

Оттаяло сердце как-то неожиданно. Проснулся утром, и в душе радость, желание совершить что-то значительное. Решил работать так, чтобы мое имя назвали вместе с лучшим забойщиком шахты Виктором Карпетченко».

Из статьи В.А. Карпетченко в газете «Социалистическая Караганда» за 13 июня 1944 года:

«В ноябре 1942 года я эвакуировался из Донбасса в Караганду, на шахту № 36. В Донбассе работал монтажником. На шахте № 36 стал работать бурильщикам. В то же время присматривался и к другим шахтным профессиям. В свободные часы шел помогать забойщикам. Подносил лес, кайлил. Начальник участка заметил мою привязанность к этой квалификации. В январе 1943 года перевел меня в забойщики.

От своего отца - старого горняка - я узнал, что в Донбассе забойщики работают по одному. На шахте № 36 этот метод еще не применялся. Поэтому я решил попробовать свои силы. Начальник участка Машуров долго не разрешал, но потом согласился. Первую смену немного побаивался. Но когда с горным мастером подсчитал свою работу, то вышло двести процентов. Так я доказал, что одному можно работать более производительно, чем с напарником.

Освоив отлично свою профессию, я стал обучать ей и других. К нам в забой пришел учиться молодой десятник транспорта Александр Романюта. Я взялся из него воспитать хорошего забойщика. Проработав со мной месяц, он пошел работать самостоятельно. Сейчас мы с ним держим первенство по шахте».

У этой заметки было продолжение. Та же газета 17 июня 1944 года на первой полосе сообщала:

«Выдающейся производительности на шахте № 36 добились забойщики-комсомольцы Александр Романюта и Виктор Карпетченко.  В свой выходной день 14 июня они спустились в лаву и, разрабатывая крутопадающий пласт «Замечательный», добыли вдвоем за смену 95 тонн угля. Каждый из них при норме 12,5 тонны выдал на-гора по 47,5 тонны, выполнив норму на 380 процентов. Весь свой заработок они передали на строительство танковой колонны имени Амангельды Иманова».

Из рассказа А.К. Романюты:

«Виктор сказал, что я работал горным мастером на транспорте. Было такое дело. Я профессию коногона уважать заставил. За мной не только задержек не было, я еще и другим успевал помогать. Людей хронически не хватало. Место горного мастера на нашем участке пустовало. Директором шахты № 36 тогда работал отец Виктора - Андрей Павлович Карпетченко. Приглянулся я ему. «Ты, - говорит, - хоть и коногон, а на участке все делаешь за горного мастера. Вот и будешь им».

В очередной раз такой разговор состоялся при управляющем трестом «Сталинуголь» Жученко.

Как всегда, Андрей Павлович наступает, а я отказываюсь. Жученко не выдержал, вступил в разговор:

- Обожди, Андрей! Может, у парня желание какое-то есть, а ты о нем не знаешь? Ну, говори, - обратился он ко мне, - что задумал?

Тут я и выпалил:

- На Стаханова хочу взглянуть! Говорят, он силач великий.

Жученко эту странную просьбу воспринял как что-то важное, говорит:

- А если увидишь, дашь согласие?

Деваться было некуда, и я кивнул головой.

- Бери, Андрей, мои сани, - сказал Жученко, - езжайте на 31-ю, покажи ему Стаханова.

У Карпетченко со Стахановым была давняя, еще со времен Донбасса, дружба. О чем они говорили в кабинете, не знаю. Только вышел Стаханов провожать гостя и спрашивает:

- Это и есть тот самый хлопец?

- Он, - отвечает Карпетченко.

Задал мне Стаханов несколько вопросов, а в конце сказал:

- Раз решил свою судьбу связать с шахтой, крепись, будущее в твоих руках. Угля не бойся, я сам, как видишь, не из богатырей.

Так вот и попал я в горные мастера. Работал, со временем не считался. Привычным стало находиться в шахте по две, а то и по три смены. И стал мне часто встречаться горный мастер добычного участка Василий Евтушенко. Природная сноровка ему моя понравилась. «Переходи, - говорит, - Саша, к нам на участок, а то Виктору Карпетченко не с кем соревноваться». Так подружился я с Виктором.

Мы расстались в 1946-м, когда донбассовцы возвращались на родину. Виктор стал со временем журналистом, мы потеряли друг друга, а потом нашли».

Телеграмма:

«Караганда. Шахта «Северная». Александру Романюте. Читал в газете «Правда» о твоих успехах. Поздравляю. Очень рад за тебя. Желаю крепкого здоровья, счастья тебе и твоей семье.

Виктор Карпетченко. Мой адрес - город Сухуми, редакция газеты «Коммунистури Шрома», 30 январи 1978 года.»

Из письма В.Л. Карпетченко А.К. Романюте:

«...Саша, ты меня удивил. И, знаешь, чем? Своей удивительной жизнью. Это я понял из газет. Я сам газетчик и знаю, как бы автор ни приукрашивал действительность, суть остается сутью, факт - фактом. И я искренне рад за тебя, твои успехи.

Шумит и грохочет

Первая лава,

Точно в победном салюте,

Летит над шахтерским

городом слава

О горняке Романюте.

И этому не радоваться никак нельзя. Особенно если вспомнить, каким ты выглядел тогда, в военные годы: замусоленный пиджачишко, рваные чуни, перевязанные шпагатом или веревкой, длинные руки, засунутые «для утепления» в рукава пиджачка. Чудное и вместе с тем жестокое было время. И вот, пожалуйста, Саша - знаменитость! Как же этому не удивляться!

Саша! Я выслал тебе два рассказа. Один - «Вторая весна» - написан мною давно, 23 года назад. Второй, «Бессмертный», не так давно. В обоих главное действующее лицо - Саша Романюта. Я тебя не забывал никогда.»

Об Александре Кузьмиче можно рассказывать и рассказывать. И все же, мне кажется, он больше всего любил военный отрезок своей жизни, сформировавший из него истинного горняка, патриота шахты и бассейна.

Юрий ПОПОВ,

краевед 

1970-й, 1991-й, 1994-й, 2020 гг.